Неточные совпадения
Добчинский. Я думаю,
чуть ли
не генерал.
Осклабился, товарищам
Сказал победным голосом:
«Мотайте-ка на ус!»
Пошло, толпой подхвачено,
О крепи слово верное
Трепаться: «Нет змеи —
Не будет и змеенышей!»
Клим Яковлев Игнатия
Опять ругнул: «Дурак же ты!»
Чуть-чуть
не подрались!
Солдат опять с прошением.
Вершками раны смерили
И оценили каждую
Чуть-чуть
не в медный грош.
Так мерил пристав следственный
Побои на подравшихся
На рынке мужиках:
«Под правым глазом ссадина
Величиной с двугривенный,
В средине лба пробоина
В целковый. Итого:
На рубль пятнадцать с деньгою
Побоев…» Приравняем ли
К побоищу базарному
Войну под Севастополем,
Где лил солдатик кровь?
Чуть дело
не разладилось.
Да Климка Лавин выручил:
«А вы бурмистром сделайте
Меня! Я удовольствую
И старика, и вас.
Бог приберет Последыша
Скоренько, а у вотчины
Останутся луга.
Так будем мы начальствовать,
Такие мы строжайшие
Порядки заведем,
Что надорвет животики
Вся вотчина… Увидите...
Слушаю-с!» —
И кланялся помещику
Чуть-чуть
не до земли.
Пришел солдат с медалями,
Чуть жив, а выпить хочется:
— Я счастлив! — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В чем счастие солдатское?
Да
не таись, смотри!»
— А в том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях
Я был, а
не убит!
А во-вторых, важней того,
Я и во время мирное
Ходил ни сыт ни голоден,
А смерти
не дался!
А в-третьих — за провинности,
Великие и малые,
Нещадно бит я палками,
А хоть пощупай — жив!
Должно быть, раздобылся ты
Курьерской подорожною!..»
Чуть раз
не прыснул я.
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою, с ножом,
А мы-то заливаемся:
«Давать давай — весь каравай,
Не мнется и
не крошится,
Тебе скорей, а нам спорей...
Чуть мироеда этого
Не назвала я нехристем,
Вся закипела я…
Крестьяне добродушные
Чуть тоже
не заплакали,
Подумав про себя:
«Порвалась цепь великая,
Порвалась — расскочилася
Одним концом по барину,
Другим по мужику...
Чуть мы
не рассмеялися,
Как стал он приговаривать:
«Ка-тай его, раз-бой-ника,
Бун-тов-щи-ка…
Одной бедой
не кончилось:
Чуть справились с бесхлебицей —
Рекрутчина пришла.
Усоловцы крестилися,
Начальник бил глашатая:
«Попомнишь ты, анафема,
Судью ерусалимского!»
У парня, у подводчика,
С испуга вожжи выпали
И волос дыбом стал!
И, как на грех, воинская
Команда утром грянула:
В Устой, село недальное,
Солдатики пришли.
Допросы! усмирение! —
Тревога! по спопутности
Досталось и усоловцам:
Пророчество строптивого
Чуть в точку
не сбылось.
Чуть молодые барыни
Не целовали старого,
Полсотни, чай, подсунули,
А пуще Клим бессовестный,
Сгубил его, анафема,
Винищем!..
Еремеевна. Все дядюшка напугал.
Чуть было в волоски ему
не вцепился. А ни за что… ни про что…
Вместе с Линкиным
чуть было
не попались впросак два знаменитейшие философа того времени, Фунич и Мерзицкий, но вовремя спохватились и начали вместе с Грустиловым присутствовать при"восхищениях"(см."Поклонение мамоне и покаяние").
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес на голове целый жбан,
не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом чай, потом водку. Наконец,
чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и
чуть было
не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году,
не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Она
не выглянула больше. Звук рессор перестал быть слышен,
чуть слышны стали бубенчики. Лай собак показал, что карета проехала и деревню, — и остались вокруг пустые поля, деревня впереди и он сам, одинокий и чужой всему, одиноко идущий по заброшенной большой дороге.
Свияжский поглядел улыбающимися глазами на Левина и даже сделал ему
чуть заметный насмешливый знак; но Левин
не находил слов помещика смешными, — он понимал их больше, чем он понимал Свияжского.
«Неужели это правда?» подумал Левин и оглянулся на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по
чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она
не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь к ее розовому маленькому уху. Он видел, что вздох остановился в ее груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
— Пожалуй, рейнвейну, — сказал молодой офицер, робко косясь на Вронского и стараясь поймать пальцами
чуть отросшие усики. Видя, что Вронский
не оборачивается, молодой офицер встал.
Анна
чуть заметно улыбнулась, но
не отвечала ему.
— О, в этом мы уверены, что ты можешь
не спать и другим
не давать, — сказала Долли мужу с тою
чуть заметною иронией, с которою она теперь почти всегда относилась к своему мужу. — А по-моему, уж теперь пора…. Я пойду, я
не ужинаю.
— Что ж? поедем, — сказал он,
чуть улыбаясь под усами и показывая этою улыбкой, что понимает причину мрачности Вронского, но
не придает ей значения.
— Я любила его, и он любил меня; но его мать
не хотела, и он женился на другой. Он теперь живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы
не думали, что у меня тоже был роман? — сказала она, и в красивом лице ее
чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее всю.
— А мне без свечки виднее то, что я вижу и о чем я молился. Вот
чуть было
не сказал секрет! — весело засмеявшись, сказал Сережа.
— Очень жалко, что я именно
не могу между половиной седьмого и девятью, — сказала она,
чуть улыбаясь.
Когда Константин взял его за руку, Николай улыбнулся. Улыбка была слабая,
чуть заметная, и, несмотря на улыбку, строгое выражение глаз
не изменилось.
— Можете себе представить, мы
чуть было
не раздавили двух солдат, — тотчас же начала она рассказывать, подмигивая, улыбаясь и назад отдергивая свой хвост, который она сразу слишком перекинула в одну сторону. — Я ехала с Васькой… Ах, да, вы
не знакомы. — И она, назвав его фамилию, представила молодого человека и, покраснев, звучно засмеялась своей ошибке, то есть тому, что она незнакомой назвала его Васькой.
Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и
чуть вслух
не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею.
Левин
не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на девочек и мальчиков, которые с разных сторон,
чуть видные, по высокой траве и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Все это облечено было в тишину невозмущаемую, которую
не пробуждали даже
чуть долетавшие до слуха отголоски воздушных певцов, наполнявших воздух.
— Как же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный
не на шутку таким решеньем, и
чуть было
не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
Одно обстоятельство
чуть было, однако же,
не разбудило Тентетникова и
чуть было
не произвело переворота в его характере.
Чуть замечал у кого один кусок, подкладывал ему тут же другой, приговаривая: «Без пары ни человек, ни птица
не могут жить на свете».
Чичиков съел чего-то
чуть ли
не двенадцать ломтей и думал: «Ну, теперь ничего
не приберет больше хозяин».
В обществе и на вечеринке, будь все небольшого чина, Прометей так и останется Прометеем, а
чуть немного повыше его, с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий
не выдумает: муха, меньше даже мухи, уничтожился в песчинку!
В красавиц он уж
не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам
не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль?
Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули — больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
И скоро звонкий голос Оли
В семействе Лариных умолк.
Улан, своей невольник доли,
Был должен ехать с нею в полк.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, с дочерью прощаясь,
Казалось,
чуть жива была,
Но Таня плакать
не могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее печальное лицо.
Когда все вышли на крыльцо,
И всё, прощаясь, суетилось
Вокруг кареты молодых,
Татьяна проводила их.
Он так привык теряться в этом,
Что
чуть с ума
не своротил
Или
не сделался поэтом.
Признаться: то-то б одолжил!
А точно: силой магнетизма
Стихов российских механизма
Едва в то время
не постиг
Мой бестолковый ученик.
Как походил он на поэта,
Когда в углу сидел один,
И перед ним пылал камин,
И он мурлыкал: Benedetta
Иль Idol mio и ронял
В огонь то туфлю, то журнал.
Чуть отрок, Ольгою плененный,
Сердечных мук еще
не знав,
Он был свидетель умиленный
Ее младенческих забав;
В тени хранительной дубравы
Он разделял ее забавы,
И детям прочили венцы
Друзья-соседи, их отцы.
В глуши, под сению смиренной,
Невинной прелести полна,
В глазах родителей, она
Цвела как ландыш потаенный,
Не знаемый в траве глухой
Ни мотыльками, ни пчелой.
Огонь потух; едва золою
Подернут уголь золотой;
Едва заметною струею
Виется пар, и теплотой
Камин
чуть дышит. Дым из трубок
В трубу уходит. Светлый кубок
Еще шипит среди стола.
Вечерняя находит мгла…
(Люблю я дружеские враки
И дружеский бокал вина
Порою той, что названа
Пора меж волка и собаки,
А почему,
не вижу я.)
Теперь беседуют друзья...
Друзья мои, вам жаль поэта:
Во цвете радостных надежд,
Их
не свершив еще для света,
Чуть из младенческих одежд,
Увял! Где жаркое волненье,
Где благородное стремленье
И чувств и мыслей молодых,
Высоких, нежных, удалых?
Где бурные любви желанья,
И жажда знаний и труда,
И страх порока и стыда,
И вы, заветные мечтанья,
Вы, призрак жизни неземной,
Вы, сны поэзии святой!
Грап, заметив, что общее внимание обращено на него, покраснел и
чуть слышным голосом уверял, что он никак
не может этого сделать.
Вдруг Жиран завыл и рванулся с такой силой, что я
чуть было
не упал. Я оглянулся. На опушке леса, приложив одно ухо и приподняв другое, перепрыгивал заяц. Кровь ударила мне в голову, и я все забыл в эту минуту: закричал что-то неистовым голосом, пустил собаку и бросился бежать. Но
не успел я этого сделать, как уже стал раскаиваться: заяц присел, сделал прыжок и больше я его
не видал.
Разогнался на коне Андрий и
чуть было уже
не настигнул Голокопытенка, как вдруг чья-то сильная рука ухватила за повод его коня.
Не о корысти и военном прибытке теперь думали они,
не о том, кому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и черкесских коней; но загадалися они — как орлы, севшие на вершинах обрывистых, высоких гор, с которых далеко видно расстилающееся беспредельно море, усыпанное, как мелкими птицами, галерами, кораблями и всякими судами, огражденное по сторонам
чуть видными тонкими поморьями, с прибрежными, как мошки, городами и склонившимися, как мелкая травка, лесами.
Ассоль примостилась рядом с ним на углу табурета; он видел сбоку,
не поворачивая головы, что она хлопочет утешить его, и
чуть было
не улыбнулся.